Вокруг термина «смирение» много неопределенности. Часто его связывают с молчаливостью, покорностью, а также с мыслями о собственной ограниченности. Как правильно толковать смирение и что нам подсказывает Библия, размышляет священник Стахий Колотвин. Этот пост может быть полезен для новоначальных. Люди воцерковленные, наверное, могут его пропустить.
Смирение – это вовсе не ограниченность, это просто максимальная степень свободы, которая не разрушает самое себя. Потому что гордость – это фантом свободы. Чем больше человек гордится, тем больше он в порабощенном состоянии, тем больше он действует не в интересах себя. Христианин по большому счету – это здоровый эгоист, но в каком смысле? Он заботится целиком о своей душе. И если даже что-то комфортно, приятно, по гордости хочется сделать, он это ограничит, потому что это душе может навредить. А гордый человек, наоборот, свою душу загоняет в адские глубины. Недаром Господь говорит, что Он гордым противится, а смиренным дает благодать.
Например, я забрался на небоскреб, вышел на крышу здания и хочу побегать, попрыгать. Если я не очерчу некоторые границы, которые мне сейчас Господь Своей волей дал для бегания и прыгания, то могу свалиться. Более того, может, совсем не стоит подходить к этой границе, потому что, даже не собираясь сваливаться, видя эту границу, разбежишься, по инерции упадешь, поскользнешься – и тоже полетишь и разобьешься.
Точно так же и наш выбор между гордостью и смирением. Когда мы смиряемся, говорим: «Господи, я с Тобой абсолютно свободно взаимодействую. Во-первых, я почувствовал, понял, что и где мне может навредить, и я в этих рамках абсолютно свободен».
Почему проводятся теннисные матчи, мини-футбольные турниры на крышах зданий? (Там красивые кадры с дронов снимают, в Интернете можно посмотреть.) Потому, что дается некоторая свобода. Господь дал нам такие знания, мы построили какое-то здание, и на нем вот так красиво проходит игра на фоне закатного солнца, облаков, летающих небесных птиц. Но при этом мы находимся в смирении с тем, что есть законы физики, которые обязательно на нас подействуют, если мы выступим за пределы небоскреба. Есть и некоторые рукотворные человеческие законы, потому что строители сделали крышу именно такой формы и такого размера, не больше и не меньше. И мы им подчиняемся.
Если мы смирились, мы абсолютно свободно можем пользоваться тем, что у нас есть, что нам дал Господь, сотворивший мир, через других людей в той ситуации, в которой мы оказались. Если же мы, наоборот, гордимся, то вырываемся за эти пределы, отрицаем очевидные границы. И хотя мы, можно сказать, от ограниченности ушли к безграничности, эта безграничность приведет к тому, что, наоборот, мы будем ограничены. Человек, который играет в футбол на небоскребе, абсолютно свободен. Человек, который скажет, что он не такой ограниченный, и спрыгнет – что увидит? Он скорее всего умрет и будет абсолютно ограничен. Либо станет инвалидом и будет ограничен.
Понятно, что любая телесная аналогия несовершенна, потому что наша душа имеет несравненно более сложное устроение, чем тело. Но поскольку Господь в Евангелии постоянно сравнивает тело и душу, то это мое сравнение абсолютно аутентично евангельскому пониманию. Каждый христианин старается подражать Христу, поэтому найти какую-то аналогию для тела, чтобы понять, что происходит с нашей душой, – это вполне в евангельском духе.
Если мы не противопоставляем смирение гордости, а воспринимаем его как самостоятельную добродетель (потому что христианин должен следовать за Христом и возрастать в добродетели, а не только стараться отлепиться от сатаны и противостоять греху, так как много ему чести, чтобы на его страсти всю христианскую жизнь посвящать), то надо понимать, что смирение – это тоже путь свободы и счастья. Что мы выбираем свободу, но самый лучший ее вариант.
Недавно у нас было собрание для подростков, которых уже не охватывает детская воскресная школа, а до молодежных мероприятий, в силу возраста, они еще не доросли. Надо было что-то для них придумать, и у меня была своя концепция в голове. Я, как настоятель храма, мог бы ее утвердить, назначить исполнителя, но мы собрались (другие батюшки, наши активные прихожане), побеседовали. И смотрю, какие-то мои идеи целиком отпали, какие-то дополнились, какие-то переосмыслились, кто-то вообще с чем-то своим пришел.
Пока еще все не реализовали, еще все впереди (это наш первый год общения с подростками), но в итоге уже получается лучше. То есть кажется, что отец Стахий такой смиренный? Нет, на самом деле отец Стахий тоже очень самолюбивый и понял, что для него, как настоятеля храма, лучше смириться перед мнением клирика или простой прихожанки, преподавателя…
Точно так же в теме строительства (мне приходится храмы строить, поэтому я на нее все время съезжаю). Я, конечно, могу сказать так: «Мне не нравится это помещение, давайте его перепланируем или вместо дорогих материалов возьмем что-то более дешевое; и так средств нет». Но ко мне подходит специалист и говорит: «Это можно построить и быстрее, и дешевле, но через пять лет все придется заменять и платить в два раза больше».
И понимаешь, что в твоих же интересах смирение, и это никак не обидно; наоборот, здорово. Хорошо, когда ты это понял. Но смирение необходимо даже при ограничении нашего разума; когда у нас нет рассудительности, разум наш затуманен; например, просто усталость, не выспались. Если у нас есть смирение, то даже если мы не понимаем помощь, которую нам Господь либо Сам, либо через других людей дает, – это принесет нам пользу. Как маленький ребенок зачастую не понимает, когда родители ему говорят: «Не надо тебе второе мороженое. Вместо этого через час будешь на ужин есть котлету». Ребенку сложно это понять. Задача родителей – ему объяснить. Он проведет час до ужина более счастливо, если смирится с выбором родителей. Потому что и так, и так он все равно мороженое не получит. Но он может капризничать. Или получит просимое – и у него зубы заболят, без котлеты ляжет спать, а потом будет жаловаться на ночь: «Ой, хочу есть».
Для ребенка будет большим счастьем проявить некоторое смирение. А поскольку мы все дети Божии, то самый главный фактор нашего счастья на земле, который пойдет в жизнь вечную, – это наше смирение перед волей Божией. Нам хочется так, нам совесть даже подсказывает, говорит: «Нет, ты прав». А мы открываем Евангелие и видим, что Господь говорит по-другому. И говорим: «Господи, Ты лучше знаешь. Я смирюсь и поступлю по-Твоему».
Священник Стахий Колотвин, настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митине (Москва)
